Синергетический механизм кризиса в современной психологии

Пасниченко Виктор Витальевич,

Черновицкий национальный университет им. Ю. Федьковича,

г. Черновцы

«Методологический кризис», «методологический либерализм», «перманентный кризис», «борьба парадигм», «парадигмальный сдвиг» – вот только некоторые определения, за которыми кроется противостояние естественнонаучных оснований и гуманитарного потенциала психологической науки. Возможен ли их диалог? Если да, то в какой форме? И насколько приложимы принципы синергетики к такому диалогу? Вот вопрос, поиск ответа на который составляет цель данной работы.

Детальность приведенного здесь описания кризиса в психологии обусловлена нашей попыткой отобразить язык представления проблемы и показать его созвучность с описаниями синергетических процессов.

Анализ кризисной ситуации в психологии в большинстве отечественных публикаций берет начало от работы Л. Выготского «Исторический смысл психологического кризиса» [4], которая была написана в 1927 году. В.Зинченко считает, что сегодня к этой работе «можно было бы отнестись как к недоразумению, если не принять в расчет идеологических мотивов ее написания («новая наука», «новый человек» и т.п.) и реформаторских установок эпохи, и самого Л. Выготского» [29, c.32].

Свое видение кризиса в психологии В. Зинченко изложил на «круглом столе», организованном журналом «Вопросы философии» в 1993 году: «Сегодня ситуация в нашей отечественной психологии нуждается в более сильных определениях, чем кризис. Дело в том, что в советский период она развивалась не по нормальной логике кризисов, а по безумной логике катастроф, происходивших с наукой не реже, чем раз в 10-15 лет. И сейчас на состоянии психологии сказывается их суммарное действие» [9, с.4]. Там же общая дискуссия была начата А. Огурцовым такими словами: «явный кризис психологии выражается в том, что отсутствуют широкие теории в рамках психологии … нет теоретической парадигмы … в психологии уже давно существует естественнонаучная парадигма. Складывается или нет …. альтернативная естественнонаучной гуманитарная парадигма?» [9, с.3].

Позже Ф. Василюк ситуацию в психологии диагностировал так: «не кризис, но схизис нашей психологии, ее расщепление» [3]. Несколько другую точку зрении мы встречаем у Е. Хомской (1997): «особенностью нашей отечественной психологии является слияние академической психологии с «психотерапевтической» … «психотерапевтическое» направление претендует на статус самостоятельной психологической науки (а не только практики), что и позволяет предъявлять к ней повышенные требования» [37].

В. Мазилов (1998) кризисность в психологии объясняет отсутствием содержательной методологической работы. При этом «крайним выражением разобщенности выступает противостояние естественнонаучной и гуманитарной парадигм. Соответственно, вопрос о выходе из кризиса в значительной степени касается способов объединения разнородного психологического знания, его взаимопереходов и взаимовключений.

Не может оказаться продуктивным переход от естественнонаучной ориентации к ориентации гуманистической. Тем более невозможно их простое объединение. Даже такой мощный метод научного анализа, каким является системный (или системно-структурный) подход, не в состоянии выполнить эту работу» [17]. Неужели это тупик?

В 2000 редакция журнала «Вопросы психологии» провела круглый стол «Психология XXI века: пророчества и прогнозы», на котором ситуация кризисности проходила отдельным вопросом [28; 29]. Вот оценки некоторых из его участников. «Психологический кризис не преодолен … прав был и П. Гальперин, говоря, что открытый психологический кризис стал перманентным и закрытым, и все потому, что предмет психологии все время смешивается с объектом психологического исследования» (Н. Нечаев) [29]. «Кризис – это нормальное состояние развивающейся науки» (В. Петренко) [29].

Наиболее полно, на наш взгляд, ситуация была представлена В. Барабанщиковым. «Глубинный смысл подобных кризисов заключается в неспособности современной науки охватить разнокачественные основания психических явлений единой системой понятий. Методологическая и теоретическая разобщенность исследований, усиленная высокими темпами дифференциации и гетерохронностью развития психологического знания, становится благодатной почвой для редукционизма (физиологического, логического, социологического, информационного и т.п.) и эклектики [29; 40].

Например, В. Янчук проанализировал сложившиеся психологические парадигмы и парадигмальные координаты (синергетическая парадигма в его анализе отсутствует), способы теоретизирования и критерии их научности и адекватности, методы исследования, их возможности и ограничения [40]. Решение, которое он предлагает – интегративно-эклектический подход.

В целом эклектичность, в понимании В. Янчука, пронизана синергетичностью.

Свой выход из кризисной ситуации предлагает С. Дмитриев (2000), вводя «принцип полихроматичности деятельностного мышления», который, на его взгляд, «позволяет связать в единый узел различные меры и способы научного познания мира и его трансцендентального постижения как многомерного объекта».

В основе интеграции естественных и гуманитарных наук лежат не межпредметные связи, а общее духовно-деятельностное поле Бытия Личности в структуре Мироздания» [6].

Дальнейшее рассмотрение данной проблемы, на наш взгляд, необходимо делать с позиций современных взглядов на науку, в которой психологию на методологическом уровне предлагается перестроить по постнеклассическому принципу [5] с привлечением к этому теории образа (картины) мира [23; 31].

З. Карпенко указывает на то, что «холистическое исследование того или иного психологического феномена превращается в теоретическое конструирование его проекций на произвольно взятые плоскости «рефлексивного зеркала» науки [10]. И. Добронравова отмечает, что такой взгляд должен быть нелинейным, синергетичным и постнеклассическим [8].

Возможности использования синергетических методов в психологии и для построения теоретических моделей, и для анализа экспериментальных данных обсуждаются достаточно давно [19; 20; 21; 25]. Делаются попытки использования синергетики к анализу феноменов этнической и кросс-культурной психологии [15], творчества [38], музыки [13]. О. Митина и В. Петренко доказывают, что теории атракторов и катастроф правомерно использовать для описания функционирования общественного сознания [19].

«В перспективе синергетические модели позволят не просто получать отдельные срезы картины мира как фотографии, но и исследовать динамику этого процесса – смотреть кино» [21]. Реализация этого видится с помощью психосемантики.

«В гносеологическом плане психосемантика стоит на позициях конструктивизма, трактующего психическое отражение как моделирование, включающее в образ мира аксиологические, ценностные компоненты (пристрастность позиции наблюдателя и в силу этого «плюрализм истинности»), полагающего множественность возможных моделей мира («принцип дополнительности Бора» применительно, например, к этническим картинам мира или картинам мира «политических партий»); принимающего ценность разнообразия и как следствие этого полагающего многоальтернативность путей развития как для отдельного индивида, так и применительно к некой социальной или этнической общности, государству или цивилизации. Отсюда вытекает интерес психосемантики к теории динамических систем и синергетике» [25].

В. Крылов усматривает в синергетике значительный потенциал и предлагает «психосинергетику», как новую парадигму психологической науки [14]. В. Клочко психосинергетику относит к постнеклассической науке, которая «начинается из сомнения, что все сущее представлено только двумя мирами – объективной (одной на все) и субъективной (отраженная объективность) реальностями».

По его мнению, синергетика требует дальнейшего развития за счет использования исходных идей к самым сложным системам. При этом, невозможен прямой перенос ни одной идеи с синергетики к психологии, необходима их трансформация и развитие [11].

Необходимо отметить, что остается открытым вопрос о том, может ли синергетика претендовать на статус новой психологической парадигмы?

Л. Бевзенко (2002) продемонстрировала правомерность утверждения синергетической парадигмы в гуманитарном познании, ее конструктивность для разных его направлений [1].

В. Мазилов (2001, 2003), анализируя работу В. Крылова (1998) и опираясь на работу Е. Князевой (1995), перенося на синергетику критику диалектики Карла Поппера, делает вывод о том, что «на современном этапе синергетика пока не может претендовать на то, чтобы явиться новой полноценной парадигмой психологии» [16]. Заключая, «все же психология может рассчитывать на преодоление кризиса и конфликта между различными парадигмами. Для этого … необходимы внутренние преобразования внутри самой психологии. В первую очередь требуется новое, более широкое понимание самого предмета психологии [16].

Как мы считаем, в рамках данного анализа необходимо исходить из видения объекта психологии С. Смирновым («совокупность процессов построения образа мира и его функционирования в качестве регулятора внешнего поведения и внутренней жизни живого существа и составляет самое широкое понимание объекта психологии» [32, с.8]). Здесь необходимо подчеркнуть, что у субъекта не один образ мира и эта множественность обладает свойствами конфликтности и неустойчивого равновесия. А. Полонников констатирует, что кризис, который мы переживаем сегодня, связан с изменением «репрезентативных систем». «Не просто с изменением общепризнанных Абсолютов, а с изменением самого принципа доминантного упорядочения культуры. Человек находит себя в ситуации одновременного существования значительного количества доминант (систем ориентаций в мире) [26, с.5].

На наш взгляд, основные положения теории синергетики относительно саморегуляции в ситуациях хаоса, особенностей взаимодействия между линейным и нелинейным мышлением могут быть применены к анализу и описанию взаимодействий между «правильными» и «неправильными» мирами (Улыбина Е.В., 2001). При этом «правильный» мир видится как такой, который построен соответственно «вере в справедливый мир», в «неправильном» мире отсутствуют правила, а нравственность и адаптивность противоречат друг другу. «Правильные» и «неправильные» миры (тексты) составляют субъективный образ мира с взаимодополняющими друг друга образами, которые мирно сосуществуют на уровне повседневного сознания. Данное объединение противоречиво и в то же время продуктивно, воссоздает исходную амбивалентность и поддерживает полноту системы содержаний [36].

Анализируя особенности функционирования образа мира на разных уровнях сознания (несознательное, повседневное сознание и рациональный уровень) Е. Улыбина отмечает, что на уровне повседневного сознания расположена «точка выбора» (в ней допускается совместимость противоположностей и одновременное их сосуществование) [36, с.108]. В данной точке образы «правильного» и «неправильного» миров складываются в единую картину мира, который отвечает принципу дополнительности Н.Бора. На уровне повседневного сознания противоречивость, как правило, не рефлексируется.

С. Сухих в схему Е. Улыбиной ввели еще один уровень сознания – духовный, особенности образа мира на котором синергетичны и обеспечиваются посредством осознанного соединения противоположностей [34]. В их модификации отсутствует носитель репрезентации на духовном уровне (на уровне мифа это индекс, на уровне обыденного сознания – символ, на рациональном уровне рефлексивного сознания – знак). К тому же, синергетические особенности приписываются только одному уровню – духовному.

Г. Котельников указывает на то, что проблема выбора «… предполагает использования синергетического эффекта от взаимодействия … и ведет к качественному улучшению результата» [12]. И. Добронравова обрисовывает ситуацию самоорганизации следующим образом: «в промежутках между бифуркациями система подчиняется макроскопическим законам … в окраинах бифуркации, оказываясь в состоянии «неспокойного инобытия действительности и возможности», когда действительность содержит в себе разные и равновероятностные возможности, система, осуществляя случайный выбор, снова выходит на путь необходимости, действия причины» [7]. В синергетике динамика поведения точки выбора описывается «теорией катастроф».

На наш взгляд, у субъекта выбор между «правильным» и «неправильным» миром (текстами) происходит по тем же законам и потому эти процессы надо описывать по законам бифуркации, теории атракторов и «теории катастроф» [22; 24]. Точка выбора («сборки», бифуркации) позволяет вместить в себя многозначность, но в то же время она есть неуравновешенной [33, с.31]. Так же и рациональное и иррациональное, линейное и нелинейное мышления [7; 8] сосуществуют в «точке сборки», за пределами которой работает только линейное мышление, которое обеспечивает построение классических научных знаний, формирует религиозные взгляды, обыденные знания и соответствующие им картины мира.

Д. Синянский утверждает, что в переломные для культуры моменты (читай, – в точках бифуркации) картины мира становятся первичными. Поясняется это через механизмы существования картин мира, синергетических принципов и концепции В. Тарасенко [35] о создании культурой избыточного мира по отношению к природе и фрактальных (хаотичных) блужданий как механизмов познания и создания нового (такое блуждание … выступает в качестве самоорганизации и самоподдержки изменений) [31].

Можно допустить, что аналогом взаимодействия между классической и постнеклассической науками, различными парадигмами в психологии может быть взаимодействие между линейным и нелинейным мышлением, «правильным» и «неправильным» мирами и именно к этому взаимодействию применимы законы бифуркации, теории атракторов и «теории катастроф».

В существующих в психологии парадигмах, теориях и направлениях для «удержания» объекта анализа исследователи выводят его из точек бифуркаций, помещая в зону покоя, однозначности и удаленности от иных возможных вариаций и трансформаций, иного видения. В таком случае вопрос о кризисе в психологии превращается в диалог о том, какая плоскость покоя («смерти») наиболее научна и правильна. А создание методик исследования – в построение «ловушек», которые при поимке объекта в прицел исследователя теряют связь со своим реальным функционированием, «умирают».

Даже попытки построения новой, постнеклассической методологии понимаются некоторыми исследователями как создание другой, равновесной области, которая, пройдя этап перестройки (бифуркации), никак не взаимодействует с классической наукой и не допускает никаких взаимных переходов.

Если же мы помещаем новую (постнеклассическую) психологию в точку сборки (бифуркации, неуравновешенного равнодействия), то исследователь легко (также как и субъект, носитель сознания и образа, картины мира) может соскальзывать в своем анализе в картину мира классической науки, парапсихологию, религиозную картину мира, в картину мира обыденного сознания (мифические, «правильные» и «неправильные миры»). Но при условии, что делается это осознанно.

Возможно, это и есть первичный набросок новой, синергетической парадигмы постнеклассической психологии, к которой необходимо применить «методологические принципы синергетики III» [2]. При этом отдельно встает вопрос о методах «психотехнического действия» [30], которые позволяли бы останавливать восприятие в отдельных точках сборки, улавливать и анализировать процессы, происходящие в них.

Выводы

Идеи синергетики помогают осмыслить трактовки современного «кризисного» состояния в психологии и перейти к канонам постнеклассической науки.

Линейное и нелинейное мышление, «правильные» и «неправильные» миры, различные психологические парадигмы встречаются и сосуществуют в «точке сборки», в которой действуют законы нелинейного мышления. Это требует применения к изучению их взаимодействия законов бифуркации и «теории катастроф». За пределами «точки сборки» действуют законы линейного мышления, которые описывают классические научные знания, устоявшиеся религиозные взгляды, знания обыденного сознания.

                                           Литература

40 источников