ПОНЯТИЯ «СЛОЖНОСТЬ» И «САМООРГАНИЗАЦИЯ»

Статья 1

 Ирина Ершова-Бабенко,

Одесса

Во второй половине ХХ века исследование сверхсложных, самоорганизующихся систем вошло в круг важнейших задач развития научного знания. К числу таких систем стали относить социальные, информационные и биологические, физические и химические среды, психику человека, головной мозг и многие др. Наступило осознание, что трансформация физических представлений по своему значению вышла за пределы физических наук, перешла на уровень космологических проблем (вопрос происхождения необратимости в эволюционной парадигме И. Пригожина) [1], что исследование самоорганизации находится на границе естествознания и философии и необходимо создание определенной картины мира [2]. Это, в свою очередь, требует прояснения того, что основные идеи естествознания к ХХ в., в т.ч. синергетики, имеют мировоззренческое и методологическое значение, но в то же время представляют собой подтверждение и конкретизацию того, что было высказано в философии много раньше. Это идеи об активности материи, о ее способности к самодвижению, о том, что природа – причина самой себя, что она – система, в которой все взаимосвязано, и что она обладает способностью к саморазвитию, которое включает необходимо и самоорганизацию. В развитии естествознания и философии этот период оценен как эпоха, когда миновала возможность безапелляционных утверждений и взаимоисключающих позиций. [1]. Таким образом важным становится философское – методологическое и мировоззренческое осмысление явления самоорганизации. Всем этим и мотивируется наше стремление разобраться, прежде всего, в истории вопроса и содержании терминов.

В большинстве источников периода 60-х-90-х гг. ХХ в. специалисты подчеркивают, что сверхсложные системы/среды, а также их подкласс – самоорганизующиеся системы/среды, отличаются в первую очередь своей многокомпонентностью, наличием большого количества элементов. Однако, уже к концу 80-х такой подход классифицирован, например, Г.Хакеном (1988 на англ.) как наивный подход: «Прежде всего, нам необходимо обсудить, что мы понимаем под сложными системами. При наивном подходе их можно описать как системы, состоящие из большого числа частей, элементов или компонентов, которые могут быть как одного, так и различного рода. Компоненты, или части, могут соединяться между собой более или менее сложным образом». Взамен автор предлагает, как он считает, «более строгое определение», опирающееся на понятие алгебраической сложности, что позволяет с его т. зр. по крайней мере в определенных пределах описать систему «как строку, или последовательность данных, например, флуктуирующей интенсивности света, приходящего от звезд, или температурной кривой больного, где данные представлены числами»[3. С. 14, 19].

Приблизительно в тот же период (1989 на англ.) в работе Г. Николис, И. Пригожина при рассмотрении тех же систем мы встречаемся с понятием «алгоритмическая сложность», определение которого в 1965 г. было предложено независимо друг от друга советским математиком А. Колмогоровым и американским математиком Г.Чейном и звучит так: алгоритмическая сложность некоторой последовательности данных определяется как минимальная длина вычислительного алгоритма (измеряемая, например, числом бит, если алгоритм предназначен для передачи на компьютер, который мог бы воспроизвести заданную последовательность. С т. зр. авторов «сложность реальных физико-химических систем не должна полностью отождествляться с алгоритмической сложностью… Тем не менее, хаотическая динамика наводит на мысль о существовании глубоких связей между физической и алгоритмической сложностью». [4. С. 37].

Вопрос о понимании сложности стал еще острее после того, как применение методологии «модельные системы» при исследовании сложных систем (в живой и неживой природе), приводит исследователей к выводу, свойством самоорганизации обладают такие системы, которые превосходят в своей организации определенный «порог сложности» и обретают «пространственную, временную или функциональную структуру»без специфического воздействия извне”, …а посредством самоорганизации особого рода – неравновесного фазового перехода. Под специфическим внешним воздействием в данном случае понимается «такое, которое навязывает системе структуру или функционирование.

В случае же самоорганизации система испытывает извне неспецифическое воздействие»[3. С. 12,28-29].

Информационная справка

Неравновесные фазовые переходы. Об этом термине, например, в Предисловии  проф. Ю. Климонтовича к русскоязычному изданию книги Г. Хакена (1991) утверждается, что, «ставший к концу 80-х гг. общепринятым, термин возник в результате работ Г.Хакена, обратившего внимание на глубокую аналогию процесса возникновения когерентного лазерного излучения с процессами, происходящими при фазовых переходах второго рода, на аналогию уравнений теории лазеров с уравнением Гинсбурга-Ландау в теории сверхпроводимости. Исследования по теории лазеров и неравновесным фазовым переходам, продолжает Ю. Климонтович, послужили началом нового объединяющего междисциплинарного направления, которое Г. Хакен обозначил термином «синергетика» – теория самоорганизации. В  число дополнительных условий он включил функции, играющие роль параметров  порядка при неравновесных фазовых переходах..

Тем самым рабочим инструментом в теории самоорганизации (синергетике) стал принцип максимума энтропии и возник вопрос о возможности использования принципа максимума энтропии в теории неравновесных фазовых переходов. (В дальнейшем «информационной энтропии»). В этой же работе Г. Хакен провел анализ изменения информации Шеннона при неравновесном фазовом переходе в состояние с меньшей симметрией, т.е. в состояние с большей степенью упорядоченности, и показал, что при таком неравновесном фазовом переходе система приобретает способность хранить информацию. Это дало Хакену основание трактовать энтропию Шеннона как информацию, т.е. предпочесть термину «энтропия» термин «информация». Также он обратил внимание на то, что в области точки перехода (вблизи порога) из-за критических флуктуаций информация сильно возрастает, поэтому в данной области термин «энтропия» оказывается предпочтительней. [3. С.5,8].

К середине 90-х о сложных системах почти аналогичную мысль высказывает  акад. С. Курдюмов (1994): «Парадоксально, что в одной и той же среде, без изменения ее параметров, могут возникать разные структуры как аттракторы, асимптотики, цели разных путей ее эволюции. Более того, изучая разные стадии развития процессов в открытой нелинейной среде, можно ожидать качественное изменение картины процессов, в том числе переструктурирование – усложнение и деградацию – организации среды. … («переструктурирование поля возможностей пути эволюции среды») … это происходит … не при изменении констант среды, а как результат саморазвития процессов в ней.» [5. С. 23;3].

Таким образом, вопрос о том, что стоит за понятием «сложность» и «сложная система», является весьма актуальным и в последние 10 лет. На протяжении многих лет представление о нем разрабатывалось и менялось. В 90-е гг. сложные системы, в т.ч. социоприродные, относят к открытым и нелинейным, встречающимся повсюду [5], они служат предметом изучения философии (методологический и мировоззренческий аспекты, картина мира) и практически всех областей науки – естествознания и гуманитарных наук: от физики – лазеры, гидродинамика, газ, кристаллы, через химию – множество молекул и образование новых молекул, и биологию – клетка (структура клеточной мембраны, ядро, цитоплазма; метаболические процессы), морфогенез поведения, клетки [7], компьютерные науки – распознавание  образов с помощью машин, до экономики и социологии, психологии, психосинергетики и педагогики [8 и др.] (Работы в этом направлении представлены в большинстве случаев в методологических, теоретических и экспериментальных исследованиях таких научных центров как: Институт философии АН Украины, кафедра философии и Институт междисциплинарных исследований «Медин» Одесского медуниверситета [9 и др.]; кафедра философии и теории науки Аугсбургского университета; Институт физики Штутгартского университета [3;10]; Центр «Синергетика» Санкт-Петербургского Союза ученых АН России; Институт прикладной математики им. Келдыша [5;6]; Брюссельский университет [1;4:13;19;21]; Центр Термодинамики и статистической физики при Техасском университете [1;4;13;19;21] и др.).

Не только само представление о сложных системах за последние десятилетия значительно изменилось (и продолжает меняться), изменился круг наук, исследующих эти среды, поставлена задача о поиске единых концептуальных теоретических оснований при их исследовании. К концу 80х гг. формируется и новая методологическая позиция – единый подход в рассмотрении сложных систем, идея которого восходит к основной идее синергетики [3], что позволяет снять психологические барьеры, страх перед сложными системами [5]; разрабатывается качественный уровень макроскопического подхода к теории процессов самоорганизации, исходный пункт – принцип максимума информационной энтропии, а моделирование сложных систем получает четко определенную процедуру [3].

Информационная справка

В 80-м г. в предисловии к своей книге «Синергетика» Г. Хакен подчеркивал, что назвал новую дисциплину так не только потому, что в ней исследуется совместное действие многих элементов систем. но и потому, что для нахождения общих принципов, управляющих самоорганизацией, необходимо кооперирование многих различных дисциплин. [10]. В 1986 Н. Климонтович в книге «Без формул о синергетике» разъяснял, что «согласно автору термина, слово «синергетика», что в переводе с греческого означает «содействие», «сотрудничество», имеет два смысла.

С одной стороны речь идет о кооперативном действии элементов сложных систем; с другой – о сотрудничестве ученых разных областей знаний. … Сегодня слово “синергетика” в научном обходе обозначает лишь одно – современную теорию самоорганизации» [11. С.3].

Представлениео многокомпонентности и сложности, присутствующее в работах 60-х годов, сопровождалось точкой зрения, что именно в этом состоитодна из основных трудностей математического описания самоорганизации. Считалось, что когда системы становятся сложными, то их теория практически заключается в том, чтобы найти пути их упрощения [12. С. 78].

В работах середины 90-х гг. в отдельных случаях сохраняется и логика упрощения как необходимый элемент исследования сложных систем [3], и «элементность» сложного. «Можно предположить, пишет ак. С. Курдюмов, что сверхсложная, бесконечномерная, хаотизированная на уровне элементов среда (среда, которая ведет себя по-разному в каждом локусе) может описываться, как и всякая открытая нелинейная среда, небольшим числом фундаментальных идей и образов, а затем, возможно, и математических уравнений, определяющих общие тенденции развертывания процессов в ней. Структуры-аттракторы эволюции, ее направленности или цели относительно просты по сравнению со сложным (запутанным, хаотическим, неустоявшимся) ходом промежуточных процессов в этой среде. Асимптотика колоссально упрощается» [5. С. 19].

Другая трудность, выделяемая в 60е г., связана с мнением, что для относительно большого числа подсистем мы можем не располагать всей полнотой информации и, что особенно это сказывается на изучении биологических и социальных структур. Однако, в 70-е предложена принципиально иная позиция: дело не в ограниченности наших возможностей, а во внутренней структуре описываемых нами явлений [13. С 9]. А к середине 90-х утверждается, что вероятностное описание процессов в сложных системах «не есть показатель нашего незнания» и поведение сложных быстроразвивающихся структур (режимы с обострением) «непредсказуемо вовсе не потому, что человек не имеет средств проследить и рассчитать их траектории, а потому, что мир так устроен» [5. С.31].

В целом с 60-ми годами связано следующее представление о специфических особенностях сложных систем[1]. [14 и др.]: 1) большие размеры систем – по числу частей (компонентов) и по числу выполняемых функций; 2) сложность поведения системы, состоящей из чрезвычайно большого числа переплетающихся и перекрещивающихся взаимосвязей такого типа, что изменение одной из переменных системы оказывает воздействие на многие другие переменные, причем лишь в редких случаях это воздействие является линейным; 3) наличие общей цели системы, когда действие всех компонентов системы подчинено достижению общей цели. (Данный пункт по отношению, например, к гиперсистеме психики как природному (прижизненная фаза) и над природному (до – и послежизненная фазы) явлению [8;9;15] может быть не выполним, т. к. природа (Космос) скорее всего не имеет цели в плане ее сознательной постановки как это характерно, например, для человека или общества. Следовательно, как природная сложная система психика человека может и не иметь цели на определенных фазах, во всяком случае в том смысле, который достаточно однозначно определялся бы современным научным знанием. Однако на уровне системы психической реальности человека/человечества цель может быть достаточно определима, особенно в плане функции сознания, познавательной деятельности личности, коллектива, социума); 4) статистическое распределение поступления в систему внешних воздействий, что приводит к невозможности точного предсказания нагрузки системы во времени; 5) конкурирующий, состязательный характер большинства больших систем. (Этот пункт, пожалуй, один из немногих остался в характеристике сложных систем. С одной стороны, на наш взгляд, именно эта особенность наглядно проявляется, например, в обучающих системах, когда учитель, фактически, стремится разрушить систему учащегося, обучая его своей системе и стремясь создать тем самым новую систему с характеристиками, чуждыми личностной системе учащегося, вместо того, чтобы «вырастить» личностные особенности в гармоничном соединении с приобретаемыми знаниями. [16]. Пожалуй, это созвучно утверждению, хоть и по другому поводу, С. Курдюмова: «Становится очевидным, … что … сложноорганизованным социоприродным системам нельзя навязывать путь их развития. Скорее необходимо понять, как способствовать их собственным тенденциям развития, как выводить системы на эти пути» [5. С.3]. С другой стороны, названная особенность имеет прямое отношение к утверждению, что «пока в большинстве случаев нет ясного понимания смысловой насыщенности представлений о самоорганизации. Нет осознания всей суровости механизмов самоорганизации и самодостраивания как удаления лишнего, повсеместной беспощадной конкуренции и выживания сильнейших, в результате чего и совершается выход на относительно устойчивые и простые структуры-аттракторы эволюции» [5].

70-е годы. Не вдаваясь в бесконечное многообразие определений понятия «сложной системы» периода 70-х гг., мы приведем здесь лишь одно из них, «элементное»: сложные управляющие системы, – это класс систем «с относительно независимым поведением подсистем (элементов) при высокой внутренней активности и избирательности, целенаправленности функционирования (поведения) системы в целом. Эти системы являются открытыми, находящимися в постоянном взаимодействии с окружающей средой и принципиально способны решать весьма разнообразные классы задач (действовать при весьма различных обстоятельствах)» [17.С. 29].

80-е годы. В работах отечественных авторов конца 80-х представление о сложности системы достаточно глубоко разработано и содержит следующее: 1) субъективное понятие сложности объекта, связанное с теоретической или практической деятельностью по овладению им – трудностью решаемых задач по конструированию объекта, его преобразованию и проч [18]., 2) объективная характеристика сложности системы, зависящая от качественных и количественных различий компонентов и связей системы [15] т. е. от ее качественного и количественного разнообразия [18]. При этом утверждается, что сложность системы зависит от общего числа её компонентов не линейно, а скачкообразно, образуя некоторые порядки, или ступени, сложности. В свою очередь сама скачкообразность зависит от типов и уровней организации системы [18]. Таким образом, мы видим, что в этот период была предпринята попытка уйти от предыдущего понимания сложности. Однако, она коснулась только части представления о сложности, а «наивность» [3] многокомпонентного подхода сохранилась. В то же время при рассмотрении сложных системных объектов была обозначена необходимость в оценке ее совокупной или интегральной сложности. В соответствии с положениями теории сложных систем [18]. Так, «интегративная сложность» системы включает в себя сложность состава системы (1) и сложность организации системы (2), а также множество более частных характеристик, входящих в две названные.

Сложность состава (1) системы в названной трактовке включала: 1.1. субстратную сложность, т. е. многообразие:

а) компонентов, б) подсистем, в) уровней организации;

1.2. параметрическую сложность, т. е. многообразие:

а) субстратных свойств или свойств компонентов;

б) интегративных свойств и функций на выходе системы;

  в) связей и отношений, принятых в качестве компонентов (элементов) реляционной системы;

  1.3. динамическую сложность, которая по своему составу включает многообразие:

  а) состояний (главным образом качественно различных, например, агрегатные состояния);

  б) стадий, фаз, этапов внутреннего функционирования;

  в) стадий, фаз, этапов внешнего поведения в среде;

  г) переходных процессов и состояний;

  1.4. генетическую (эволюционную) сложность, или сложность развития, которая по своему составу включает многообразие; а) состояний (качественно различных); б) стадий, фаз, этапов и уровней развития.

В свою очередь, сложность организации (2) системы в рамках излагаемой позиции включала:1) многообразие связей и отношений между: а) уровнями организации; б) под – системами внутри уровней; в) компонентами; 2) многообразие, отраженное в законах композиции компонентов, подсистем, уровней: а) сложность статического строения, т. е. многообразие, отраженное в законах статического строения (например, сложность анатомического строения организмов); б) сложность структур функционирования и поведения, т. е. динамическую сложность устойчивой части организации; в) сложность программ функционирования и поведения, т. е. качественное и количественное многообразие, заключенное в этих программах (алгоритмах); г) сложность организации развития, включая сложность законов (структур) развития, сложность программ развития. Таков перечень составляющих интегральной сложности системы в рамках теории сложных систем к. 80х гг. в работах отечественных авторов [18. С. 10 – 11].

На первый взгляд интересно употребление термина «многообразие». Однако, при внимательном рассмотрении становится понятным, что им обозначается то же, что и в выражении «большое число компонентов». При этом, понятию «компонент системы» (и элемент структуры) присваивается универсальное содержание, т. е., компонентами могут быть как неделимые части системы, так и её свойства, состояния, связи или отношения между компонентами, её стадии, фазы, циклы, этапы функционирования и развития. Таким образом, «идеология наивного подхода» сохраняется. Хотя в рассматриваемый период считалось, что количественная оценка интегральной сложности системного объекта принципиально возможна на основе знания оценок всех основных характеристик сложности и их соотношения между собой, в то же время авторы (1988) отмечали, что существуют трудности поиска соизмеримости этих характеристик сложности, что «затягивает решение этой теоретической задачи на неопределенный срок» [18. С. 13]. В качестве аргумента можно добавить положение в кибернетике и вычислительной технике 60-х -70-х гг., где и до «настоящего» времени, как писали современники, в основном оценивается сложность компонентного состава систем и лишь частично – их динамическая сложность. Оценка же относительной сложности связывалась с экспликацией того, какие именно характеристики сложности оцениваются.

Это позволяло по мнению автора этой точки зрения (1988), сохранить познавательную ценность, т. к. без такого указания «величина сложности становится неопределенной» [18. С. 13].

90-е годы. В 90-е годы сложные системы удостоились названия «вызов искусству исследователя» [3]. Внимание сконцентрировалось на: 1) самоорганизующихся системах как таких, которые: способны адаптироваться к среде, изменяя не только свои параметры, но и структуру; обретают свою новую структуру без особого воздействия извне; для которых новая структура образуется посредством неравновесного фазового перехода [3]; 2) на бифуркациях во времени (фундаментальная особенность поведения сложных систем, подверженных сильным воздействиям и напряжениям, т.е. в сильно неравновесных условиях и состояниях), которые: могут определяться не изменением параметров, а ходом процессов самоструктурирования данной среды [5]; 3) на явлении синтеза самоорганизующихся систем и его уникальности [8]; 4) на разработке подхода к рассмотрению сложных систем с единой точки зрения [3], 5) на поиске единых концептуальных теоретических оснований при исследовании сверхсложных объектов, гиперсистем синергетического порядка [8].

В этот период делается попытка построить теорию сложных систем на качественном уровне и предлагается определенная процедура для моделирования поведения «действительно» сложных систем [3]. Предложено (1994) сложные социоприродные системы считать открытыми и нелинейными [5]. Исследованию явлений самоорганизации в системах различной природы посвящено и немало диссертаций. Акцент этого периода – при  изучении самоорганизующихся систем, как и системболее сложных, – комплексные «общесистемные» проблемы.

Следует отметить весьма интересную мысль Г. Николис и И. Пригожина по отношению к сложным системам и их поведению. Согласно мнению этих авторов, к сложным системам следует относить системы с большим числом взаимодействующих единиц, и «такие системы, по крайней мере при выполнении определенных условий, могут характеризоваться когерентным поведением на масштабах, значительно превосходящих размеры отдельной субъединицы» [19. С. 27]. Последнее ассоциируется с определением самоорганизующихся систем, как превосходящих в своей организации определенный «порог сложности» [3. С. 12]. Интересное в этой мысли, на наш взгляд, состоит в обозначившейся попытке выйти из тисков «наивности» – большого числа взаимодействующих единиц. Средством такого выхода выступает понятие когерентность. Аналогичную роль, приобретает понятие «резонансная возбудимость» в работах Московской школы (1994).

Представление объекта с позиции сложной системы привлекает внимание исследователей, как уже было сказано, не одно десятилетие. [14;18;3 и многие другие].

А в 80-90-е гг. ХХ ст. исследование этих систем, часто называемых также большими системами [20], вошло в круг важнейших задач развития научного знания. К числу таких систем, наряду с социальными и биологическими, отнесены также психика человека как природное сверхсложное явление, гиперсистема синергетического порядка [8], головной мозг человека – по-видимому, наиболее сложная система в мире [3;5 и др.].

Вот как к сер. 90х гг. на примере коры головного мозга иллюстрируется суть процессов, происходящих в открытых (сложных) системах, средах: «… представьте себе две прилегающие друг к другу и взаимопроникающие среды (или два качественно отличающихся слоя, уровня одной и той же среды).

В одной среде разыгрываются основные, интересующие нас процессы, а другая среда прилегает к первой в каждой точке и служит для нее некоторой питающей, поддерживающей основой.

В каждой точке этой среды происходят процессы обмена: постоянно притекают какие-то необходимые вещества и отводятся продукты обмена. Такой системой является, к примеру, кора головного мозга, пронизанная кровеносными сосудами, питающими мозг. Только благодаря этой универсальной подложке становятся возможными сложные нейродинамические процессы в сети нейронов головного мозга [4. С.20]

В отечественной науке к. 80-х особенно заметно углубление общесистемных знаний [20. С. 71]. Отметим, что понятие сложности (и сложной системы) прошло длительный путь: «от интуитивного представления о сложности до объективного понятия сложности, сформулированного на основе его количественных оценок» в 80-е годы [18. С. 8] и, наконец, качественных оценок в 90-е. Последнее, пожалуй, и стало точкой перехода на принципиально новый уровень исследования сложных самоорганизующихся систем – сред различной природы. Этому в определенной степени способствовало как научное направление, стремительно развившееся в 80-90-е гг. – синергетика – теория самоорганизации, так и исследования в 30-е гг.

Горьковской школы, в 50-е гг. – Белоусова (1952), Пригожина (1947) и др. [21]. Одной из центральных проблем синергетики 90-х стало описание качественных изменений в сложных макросистемах, изменений, при которых на более глубоком уровне происходит переделка, «переструктурирование поля возможностей пути эволюции среды».

Итак, 90-е годы: 1) изменили представление о сложности системы, 2) предложили новую методологическую и мировоззренческую позиции, 4) продемонстрировали выход проблемы за пределы естествознания. Однако, несмотря на оптимистическое определение 80х, а также на «несомневающееся» определение сложной системы, например, Бусленко (1976), мы по-прежнему [8] склонны считать, что объективное определение понятия сложной системы, во всяком случае применительно к живым системам, современной наукой еще не достигнуто и наиболее реальным в этом плане выступает определение сложной системы, как такой, которая «может быть предъявлена или указана, но строго корректного адекватного описания которой дать не удается» [22. С. 179]. И не случайно, наверное, акад. С. Курдюмов так осторожно пишет в работе 1994 г.: «Делаются попытки построить предположительные модели развития процессов в сложных системах» [5. С. 19].

Литература

1. Пригожин И., СтенгерсИ. Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой. М., 1986.- 430 с.

2. Моисеев Н. Н. Проблема возникновения системных свойств//Вопросы философии. 1992. № 11. С.25-32

3. Хакен Г. Информация и самоорганизация: Макроскопический подход к сложным системам. (Пер. с англ.) – М.:Мир,1991. – 240 с. (1988 – англ. редакция).

4. Николис Г., Пригожин И. Познание сложного. Введение: Пер. с англ. – М.: Мир, 1990. – 344 с. (1989 – англ. редакция).

5. Князева Е. Н; Курдюмов С. П. Законы эволюции и самоорганизации сложных систем. М., 1994. – 229 с.

6. Капица С. П., Курдюмов С. П., Малинецкий Г. Г. Синергетика и прогнозы будущего. М., 1997. – 270 с.

7. Белинцев Б. Н. Физические основы биологического формообразования – М.: Наука.,1991. –256 с.

8. Ершова-Бабенко И. В. Состояние вопроса исследования психики и проблема методологии ее исследования как синергетического объекта. – В кн.: Совершенствование обучения… – Одесса, ОПИ. 1991. – С. 27-36.

9. Ершова-Бабенко И.В. Психика – гиперсистема…? (Монография). – Одесса,1998. – 432 с.

10. Хакен Г. Синергетика. М.: Мир.,1980. – 210 с.

11. Климонтович Н. Ю. Без формул о синергетике. – Минск, 1986. – 134 с.

12. Эшби У. Росс. Введение в кибернетику. – М., 1959. – 256 с.

13. Садовский В.Н. Основания общей теории систем. – М.,1974. – 175 с.

14. Ершова-Бабенко И.В. Методология исследования психики как синергетического объекта. Автореф. д. дис… – «Философские проблемы науки». – К.: Институт философии НАН Украины, 1993. – 30 с.

15. Ершова-Бабенко И.В. Формирование методики… -

М.: ИРЯ им. А.С. Пушкина, 1986. – 24 с.

16. Сачков Ю. В. Информация и вероятность//Вопросы философии.1971. № 6. – С. 15-27.

17. Тюхтин В.С. Диалектика сложности и организованности. – В кн.: Диалектика познания сложных систем. –

М.:.Мысль,1988. – С. 7-39.

18. Николис Г., Пригожин И. Самоорганизация в неравновесных системах. М., 1979. – 289 с.

19. Моисеев Н.Н Логика универсального эволюционизма и кооперативность. //Вопросы философии,1989. № 8. С. 52-66.

20. Пригожин,1947. Prigogine I. Etude thermodynamique des phenomenes irreversibles. Dunod, Paris et Desoer, Liege,1947. – 90 с.

21. Заморин В.,Марков К. Толковый химический словарь. – М.: Русский язык, 1988. – 224 с.